Этот текст должен был называться иначе: «Как я сбежала от абьюзера и основала первую в России школу видеографии». Но в таком названии я разглядела фундаментальную ошибку: сбежать от абьюзера — это не решение проблемы, это красивое словосочетание.
Я думаю, что абьюзер — лишь инструмент внутри травмы (но это не освобождает его от ответственности). Сбегая от абьюзера, жертва неизбежно остается со своим прошлым. История с созависимыми отношениями повторяется снова и снова. Везде: на работе, в общении с друзьями, на стойке регистрации в аэропорту, в процессе обучения на онлайн-курсах. Сбежать из травмы невозможно, ее нужно лечить. Видеть, принимать и лечить.
Оглавление
Моя история началась лет 100 назад
Что было тогда, я не знаю, но люди, очевидно, были сильно задеты трагическими событиями XX века. Мой папа — алкоголик, который кроет матом свою мать и мою бабушку. Она всё терпит и гладит сыну носки. Моя мама прожила в браке с отцом 17 лет, и алкоголизм, безусловно, способствовал депрессиям, нервным срывам и ядерной агрессии в мой адрес.
Всего можно было избежать, но не надо забывать, что мои родители поженились в 92-м, когда не было ни медитаций в смартфоне, ни сервисов по подбору психотерапевта, ни бесплатных поддерживающих программ от государства, ни блогеров-просветителей. Инфополе было ограничено кругом друзей и родственников. Возможно, многим просто не на что было опереться и шагнуть в новый опыт, избегая созависимых отношений. Так и жили. Так и страдали. Причем оба, потому что быть алкоголиком — это тоже неудобно и страшно.
Я видела многое: вывернутые из шкафов ящики, испуганные глаза мамы, которая то и дело находится на грани развода, слезы в глазах отца, который не справляется, озлобленные оскалы бабушек. Бабушки друг друга ненавидели и постоянно перетягивали одеяло: «Танечка, ты же меня больше любишь? Зачем тебе та, другая бабка? Галаховское отродье!»
Я научилась лавировать и любить бабушек по очереди. Я растерянно, но послушно говорила гадости сначала про одну, а потом про другую. Предательство как способ выживания. А любовь… Любовь превратилась в инструмент, сформировалась ассоциация: ты льстишь, подлизываешься, и в награду за это о тебе заботятся.
Побег
Со всем этим я в 16 лет сбежала из дома к будущему бывшему мужу. То, что он делал, в целом представлялось мне нормой. Я видела такое, и не раз. Мама меня лупила, бабушка однажды вылила на папу ведро с помоями… Понимаете? Мне казалось, так все живут. У меня не было иллюзий насчет семейного счастья. Отношения — это борьба, боль, страдание, нестабильность. А если иначе — значит, фальшивка.
Муж запирал меня, забирал телефон или звонил каждые пять минут, если я шла на день рождения к подружке. Постоянно случались драки. Короче говоря, классика.
Я помню, как сидела на подоконнике в туалете больницы, курила, смотрела, как свежее утреннее солнце впивается в окна Москва-сити. Мне очень хотелось выпасть из этого безнадежного холодного окна. Мое лицо было наполовину синим: сломанный нос, вокруг глаз черно-фиолетовые шары. Мне было запредельно плохо!
А на следующее утро я очень легко простила обидчика, которым был мой муж. Так само вышло, по инерции. Я просто в очередной раз прошлась по знакомому с детства алгоритму.
Как всё закончилось?
Говорят, что взрослому осознанному человеку с обширным жизненным опытом сложнее выйти на новый уровень жизни, чем, положим, подростку.
Есть одна классная схема. Представьте себе два кружочка: один побольше, а другой поменьше. Это и есть жизненный опыт, его площадь. В центре каждого кружочка — абстрактный персонаж. В каждом кружочке есть по одному отверстию, и задача персонажа — пройти через него, выбраться наружу.
Персонажу, чей кружочек поменьше, проще это сделать. Мозг не сопротивляется — просто нечем. Нет аргументов, потому что жизненный опыт небольшой.
А вот тому, кто окружен толстым слоем уже прожитых своих и чужих историй, ассоциациями из искусства, эпизодами из психологических практик, ему в лабиринте разума гораздо сложнее. Мозг не дурак, он пытается всеми силами сохранить стабильность. Даже если тебя постоянно бьют — это лучше, чем неизвестность.
Выходит, чем сознание сильнее, тем хитроумнее аргументы против всего иного. И чем мозг примитивнее, тем выше вероятность начала новой жизни.
Я была очень глупая! Необразованная — девять классов школы плюс год в институте. Без всяких амбиций, ведомая. Мыслей в голове было мало, и это, вероятно, меня спасло. В какой-то момент я влюбилась и разом отказалась от прежних отношений.
Вернее, сначала меня «спалили», побили, выгнали из дома. Я временно потеряла возможность жить с полуторагодовалым сыном. Но мне уже было всё равно. Я не хотела обратно, я подключила все ресурсы, чтобы построить новую реальность.
После развода
Я полгода работала официанткой. Было тяжело. Четыре дня в неделю ты служишь общепиту, а три дня проводишь с сыном. В эти три дня я умудрялась помимо прочего ходить с малышом по кастингам — мы с ним по очереди снимались в телевизионной рекламе.
Невыносимо хотелось заниматься творчеством. Я ведь с 14 лет работаю. Сначала листовки раздавала у метро, потом курьером, параллельно в колл-центре. Рабочий день получался с семи утра до 10 вечера. Без выходных. Так я зарабатывала на институт, в котором проучилась всего один год. Пока училась, работала официанткой в баре на Чистых прудах.
Училась я, кстати, хорошо, потому что знала, чего стоит каждая минута лекций.
Однако такой график сжирал мою жизнь. Я была готова есть хлеб и пить воду, только бы заниматься тем, что мне действительно нравится.
Я помню, как подошла к менеджеру в ресторане и сказала: «Знаете, я решила, что больше никогда не буду работать официанткой». Боже, как ясно, гордо и одновременно с тем шатко звучали эти слова! На тот момент я заработала лишь на камеру, портретный объектив и 500 рублей сверху. У меня не было денег на жилье, но я поверила, что как-нибудь справлюсь, если только куплю фотоаппарат.
От первой съемки к своей онлайн-школе
Уже через три дня за шесть тысяч рублей я снимала свою первую свадьбу. Я так волновалась, что напилась шампанского еще до того, как молодожены приехали на праздник. ISO, экспозиция, выдержка — что всё это такое? Я не знаю. Но я горю! Я хочу снимать, я летаю, я полностью отдаюсь процессу. Мне больше ничего не нужно в этой жизни.
Потом было много съемок, благотворительная лекция, следом — десятки индивидуальных мастер-классов, онлайн-курс в партнерстве с фотографом и… бинго! Собственная онлайн-школа видеографии. Мы провели уже 58 потоков, на которых учим разным художественным приемам. Преподаю не только я — в школе работают удивительные кураторы и авторы курсов. Это интеллигентные люди, пропитанные эмпатией. Среди учеников сформировалось поддерживающее сообщество, никакой токсичности и конкуренции. Все очень экологично и мирно.
Школе уже три года, ее закончили больше двух тысяч человек по всему миру. А еще из школы вырос некоммерческий проект «Видеограф-волонтер», где в основном наши выпускники бесплатно снимают ролики для благотворительных организаций. Уже 326 раз мы помогли фондам ускорить сбор средств, создавая контент, который убеждает людей жертвовать деньги.
Как же вышло, что вчера меня запирали в квартире, и вдруг я же — основатель двух больших проектов?
Вот именно по той схеме с кружочками. Я снова и снова бесстрашно шагаю в новую жизнь. Примерно каждые полгода-год я зажмуриваюсь и совершаю нечто немыслимое. Правда, всё медленнее и осторожнее. Умнею, значит.
Мне очень помогло окружение. Не то чтобы я специально выбирала себе вдохновляющую компанию. Я просто начала снимать семьи — так исторически сложилось. Была тусовка мамочек, с которыми мы гуляли в парках, через эти знакомства я и пробилась.
Когда я снимала первые три-пять семей, то фыркала: «Они врут! Они пластмассовые! К чему все эти ужимки, обнимашки? Зачем так приторно? Наверняка, когда их не снимают, они ведут себя совершенно иначе». Но постепенно мои герои меня переубедили, и я разглядела в объятиях искренность. Они подарили мне опыт здоровых отношений, компенсировали пробел в картине мира.
У меня была ученица — она работает в суде и занимается бракоразводными процессами. Так вот она прибежала ко мне на курс лечиться от разочарования. Говорила: «Даже собак на улице я люблю больше, чем людей. Особенно после пандемии». И такое бывает. В семейной видеографии царит тотальная любовь, и это неизбежно вдохновляет.
Нет такого способа — взять и однажды стать автором своей жизни
Треугольник Карпмана, созависимые отношения, роль жертвы — они никуда не делись, увы. Стали мельче, похудели, охрипли, но снова и снова притворяются чем-то безобидным и проникают в мою жизнь. Я всегда настороже. Иногда скатываюсь в жертву, иногда играю в спасителя — особенно со старшим сыном. А иногда даже обнаруживаю себя в роли абьюзера — это тоже свойственно для бывших жертв домашнего насилия.
Такое обстоятельство особенно удручает и вызывает отчаяние. Но каждый вторник в 11:00 я встречаюсь с психотерапевтом. Есть люди с хроническими заболеваниями, а есть люди родом из травмы. В нас дерьмо вшито с детства. С этим постоянно нужно работать: лечить, снимать симптоматику, заботиться о сбалансированном питании души и разума. При усердной и стабильной работе ты обречена на успех!
Но важно понимать, что…
…удачные отношения с партнером — не равно исцеление.
…деньги — не равно исцеление.
…доверительные отношения с родителями — не равно исцеление.
…стабильный эмоциональный фон — не равно исцеление.
Но одно точно: работа над собой — это непрерывный и увлекательный процесс. Процесс заботы о себе.
Бить слабого — не норма: мнение эксперта
Елисеева Александра клинический психолог, экзистенциально-гуманистический психотерапевт, супервизор, член Восточно-Европейской ассоциации экзистенциальных терапевтов
Очень часто, встречаясь с женщиной, находящейся в абьюзивных отношениях, мы слышим возгласы ее окружения «Сама виновата!», «Раз не уходит, значит, ей самой это нравится» и так далее. Но надо понимать, что наш мозг устроен не так просто: мы выбираем не самое оптимальное и лучшее, а самое привычное, а значит, «безопасное».
История героини является яркой иллюстрацией этой идеи. Девочка, у которой не было никакого иного опыта отношений, кроме насилия, является подходящей жертвой для жестокого партнера, просто потому, что она не сопротивляется, а если и сопротивляется, то недолго. Она принимает агрессию, ругань, оскорбления и физическое насилие как должное, единственно возможное взаимодействие. И даже если на рациональном уровне приходит осознание и понимание того, что так быть не должно, то изменение отношения к происходящему, понимания на уровне чувств — это долгая и кропотливая работа.Опорой в этой работе могут быть поддерживающие близкие, хорошее знание себя и понимание своих внутренних процессов, психотерапия, надежные устойчивые отношения, финансовая независимость. Да, к сожалению, женщины, которые пребывают в травмирующих отношениях, крайне редко обладают всеми этими факторами благополучия, но важно пробовать постепенно наращивать островки безопасности, искать поддержку и помощь, а самое главное — осознать, что насилие в отношениях — это не норма, бить слабого — не норма, срываться и оскорблять близкого человека — не норма.
Ты поддерживаешь закон о профилактике семейно-бытового насилия? Да Нет
